Слова, прозвучавшие из уст начальника школы, были для меня откровением. Похоже, здесь меня принимают за кого-то другого. Конечно, можно выразить эти сомнения, и сказать, что я совсем другой человек. Но что-то удержало меня от этого шага и я решил повременить с этим, решив рассказать о причинах своего появления здесь. Разумеется, не о нашей авантюре, но обо всем остальном, почему бы и нет.
— Вы знаете, господин майор о том, что в данный момент я живу в Австралии. У меня есть собственное предприятие, несколько патентов, а причина моего появления здесь довольно банальна. Я хочу открыть собственную пассажирскую авиакомпанию. А так как являюсь немцем, то привык все делать хорошо. Порядок должен быть во всем. А как я могу следить за порядком если сам не знаю о том, как все это происходит? Конечно, я мог бы получить свидетельств пилота и в той стране, но как мне кажется лучшие летчики находятся сейчас именно здесь. К тому же я уверен, что все эти рейхсверы не вечны, и кто знает, вдруг мои навыки понадобятся Германии еще раз.
— Что ж, я понимаю вас. — Немного подумав, произнес начальник авиашколы. — Вы уже определились с техникой?
— Да господин майор, я заказал у Юнкерса пять единиц F-13 и два самолета G-24. Большая часть из них отправится пароходом в Австралию к концу следующего года. И предвосхищая ваш следующий вопрос, хочу добавить, что меня интересует в большей степени именно транспортная авиация, хотя я не отказываюсь и от обучения в основной части проекта.
— Я понял вас курсант. И не возражаю против вашего обучения в моей школе. Можете быть свободны.
Чуть позже мне показали фотографию, в одной из немецких газет, запечатлевшую, очень похожего на меня человека в обществе с руководством Веймарской республики, сделанную примерно год или чуть больше назад. И до меня, наконец, дошло, с кем именно меня путали все это время. И мне очень бы не хотелось, когда-нибудь оказаться рядом с этим человеком. С другой стороны я в большей степени, сам был виноват в этом. Ведь, создавая свой паспорт, я вписал в него имя практически полностью совпадающее с настоящим Карлом Фридрихом Отто Вольфом, всего лишь изменив Карла, на Михаэля. А то, что мы оказались похожими друг на друга, тут уж ничего не поделаешь.
Тем временем, учеба продолжалась. И если большая часть курсантов, как с немецкой, так и с русской стороны, воспринимали все это с некоторым пренебрежением, особенно беря во внимание тот факт, что для большинства из них, это были лишь своего рода курсы, повышения квалификации. То для меня все было внове, к тому же все это мне ужасно нравилось, и потому я вгрызался в учебу как зверь, тратя на освоение знаний не только учебные часы, но и большую часть свободного времени. Помимо пилотажного мастерства, немало времени уделял и штурманской подготовке, заранее предполагая, что мой будущий напарник, вряд ли пойдет этим путем, да и вряд ли там вообще уделяют этому большое внимание.
Новый, 1928 год я встречал в компании своих сокурсников. Было весело, иногда несколько резало слух то, что отмечали не новый год, а день святого Сильвестра, погибшего как раз в канун этого праздника в триста тридцать пятом году. Но тут же поднимались тосты и от русских летчиков находящихся здесь. Причем помимо политических лозунгов, на которые остальные не обращали большого внимания, звучали и обычные тосты и поздравления с Новым годом! Новым счастьем!
Правда, фейерверка, устроить нам не позволили, но на гадались на олове до одурения. Русские вначале не понимали, о чем мы толкуем, но уже довольно быстро подключились к этой игре, и смех раздававшийся из наших окон был просто оглушительным. Мне предрекли миллионное состояние уже к середине этого года, а когда я в ужасе схватился за голову и едва не зарыдал, все сразу бросились меня успокаивать, спрашивая, что произошло, и почему меня так взволновало и расстроило предсказание о миллионном состоянии. Мой ответ, вначале загнал всех в ступор, который затем перешел в гомерический хохот, от которого долго не могли прийти в себя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Дело в том, что сейчас мое состояние, без учета поступившей в этом году прибыли приближалось к трем миллионам фунтов стерлингов. Другими словами если перевести эту сумму в Рейхсмарки принятые в обращение в 1924 году, по официальному курсу в 8,2 марки за фунт, мое состояние примерно оценивалось в двадцать пять миллионов Рейхсмарок. Согласитесь, при таком раскладе потерять двадцать четыре миллиона, было бы страшной потерей.
Тут же посыпались вопросы о том, зачем при таком положении дел мне нужна эта школа.
— Во-первых, немецкие и русские пилоты лучшие в Европе, и не только в Европе, но и Мире, и мне есть чему поучиться. — Ответил я. — А, во-вторых, если кому-то из вас, — я обвел глазами людей собравшихся за этим столом, — вдруг захочется сменить место жительства, с удовольствием приму любого из вас в мою авиакомпанию, которую собираюсь создать уже в этом году.
— Вы, Лучшие! — провозгласил я, подняв бокал. — И давайте выпьем за это!
Разумеется, после все будет иначе. Большая часть присутствующих здесь офицеров, будут воевать против моей страны, и возможно против меня. Кто знает, как все сложится дальше, но до этого момента еще больше десяти лет, и пока все мы присутствующие здесь пилоты, одно боевое братство.
Самой популярной песней в нашей школе был «Марш Авиаторов». Автором музыки был: Ю. А. Хайт, автором текста: П. Д. Герман. Его пели не только русские, но и немецкие курсанты, в вольном переводе слеланном одним из нас. Было совсем немудрено, что после выпуска из Авиационной школы, эта песня разошлась не только по Советскому Союзу, но оказалась и в Германии. Позже, уже после прихода к власти фюрера слова песни были полностью переделаны и в итоге общей осталась только мелодия. Под этот Марш, во время войны уходили в бой советские летчики, и маршировали пилоты Люфтваффе. Еще в прошлой жизни, я не раз встречал жаркие споры в интернете о том, кто именно является автором песни. Либерасты и дерьмократы, в очередной раз с пеной на губах доказывали, что песня была создана именно в Германии, тем белее, что имена авторов очень созвучниы с немецкими. Но на самом деле песня попала в Германию именно из Липецкой Авиационной школы.
Учеба подходила к своему завершению, и ближе к весне я начал делать осторожные намеки на то, что мне хотелось бы завершить обучение в этой школе, рекордным перелетом. О том, что под мои нужды уже готовится самолет в фирме Юнкерса, знало наверное все начальство. И в один из дней меня вызвали на разговор приехавшие представители советских ВВС. Разговор был можно сказать откровенным и несколько наглым со стороны местной власти.
Я предлагал следующее. На купленном мною у Юнкерса самолете, мне хотелось бы произвести перелет от Липецка или Москвы до Дарвина находящегося в Австралии. Всего над территорией Советского Союза, должно будет состояться пять перелетов с посадками в Казани, Челябинске, Омске, Томске и Иркутске. В перелетах буду участвовать я, как пилот и штурман, и мой напарник, вызванный из Австралии, по имени Кир Джонсон, будущий совладелец моей авиакомпании. Но при этом, мы не возражаем ио присутствии представителя Советского Союза. Ну чтобы нас не обвинили в проведении шпионажа, или чего-то подобного. Я могу гарантировать о полном отсутствии на самолете любой фото или киноаппаратуры, ну а представитель принимающей стороны, выступит в качестве гаранта того, что ничего подобного в полете, происходить не будет. В качестве благодарности за этот перелет, со своей стороны, могу предложить точно такой же самолет совершенно новый Юнкерс G-24, выпущенный одновременно с моим в почтовом, или пассажирском исполнении. Или соответствующую сумму, в любой выбранной советской стороной валюте.
Вначале, переговоры шли, в общем нормально. Единственное, что удивило советы, так это то, зачем мне это нужно. Я конечно попытался объяснить, что это послужит хорошей рекламой для моей авиакомпании. Но здесь этого просто не понимали. Но все же видимо нашелся кто-то знающий западный рынок и потому от меня отстали. Зато у них тут же возросли аппетиты. В начале с меня затребовали, миллион фунтов стерлингов. После того, как я наотрез отказался, сразу же поинтересовались, что здесь не так.
